сacoethes
пофиксить- Ну, какие у него могут быть плюсы? Я же намного лучше!
- Он... он очень тихий. Красивые пальцы.
Она застенчиво смеется и с противным булькающим шипением втягивает в себя остатки молочного коктейля. Я наверное снова потерял управление своим лицом, потому что, случайно посмотрев мне в глаза, она поспешно уставилась в стол. Бормочет "извините", я перебираю пальцами по столу и вздыхаю.
Милая моя. Как ты не понимаешь, что я люблю тебя? А ты мне рассказываешь про какого-то... влюбилась в своего пациента, дурочка, и рассказываешь это мне.
Я же на руках тебя готов носить. Вылизывать пальчики твои ножек. Целовать твою грудь, вдыхать твой запах, делать вещи, о которых ты не читала ни в одной своей научной работе...
Она возвращает аккуратными пальчиками съезжающие толстые очки, я усилием воли возвращаю себя на землю.
Только за это, за великолепие смущенного растрепанного олененка, я решил немного ее подразнить.
- Атата, служебный роман. Тебе не стыдно?
Стыдно. Неудобно. Я не знаю, что на меня нашло, сама понимаю, что это - против любых норм и моралей. Неправильно.
Прекрати смотреть на меня.
- Опять ты замолчала. Ну что такое.
Я отвожу взгляд. Ты милый. Но как я могу тебе объяснить!
Заламываю пальцы. Предлагаю:
- Давай сменим тему.
Ты киваешь головой и улыбаешься. Думаешь расположить меня, показываешь, что не опасен? Милый.
Как ты не понимаешь.
Как хорошо, что ты не можешь залезть в мою голову. Иногда я хочу залезть в твою голову. Иногда я хочу посмотреть, что у тебя внутри. Что внутри у той девочки, за соседним столиком?
Иногда я хочу таких вещей, о которых ты никогда в своей никчемной жизни не задумаешься. Но ты милый. У тебя красивые пальцы. Ты мне нравишься.
- Ты мне нравишься.
На секунду я верю в то, что ты - умнее чем кажешься, что ты читаешь меня как утреннюю газету, развлекаешься. Это самая долгая секунда за этот вечер, наверное у меня очень идиотский вид.
Надо успокоиться, сменить мысль... что эта девочка читает? Чертово зрение.
Она паникующе трет переносицу. Я знаю, что паникующе - я выучил все ее жесты. Милая моя. Я выучил тебя. Я знаю тебя.
Я знаю, сколько раз ты чистишь перед сном зубы.
Я знаю, что ты не пьешь диетическую колу, никогда. Покупаешь кекс с изюмом и чтобы выковыривать из него изюм.
Я знаю, как ты сворачиваешься теплым котенком в плюшевом кресле. С вафельным полотенцем на голове, в которое ты заворачиваешь свои влажные после душа кудри.
Почему ты никогда не приглашаешь меня к себе домой?
Я же уже все про тебя знаю.
Я люблю тебя.
- У тебя такой очаровательный носик, когда ты смущаешься, - продолжаю я свою мысль и отпиваю из чашки. Чай остыл и мне на зуб попалась чаинка, так невовремя - я отплевываюсь, и момент утерян. Но ты снова смеешься, и в твоих глазах огоньки, и я рад. - О чем ты хочешь поговорить? Давай поговорим о твоей работе. Ты ничего мне не рассказываешь. Мне интересно.
Я сжимаю зубы. Это - единственное, чего я не знаю. Закрытый институт. Вход - только по пропускам. Я пытался, но я не смог проникнуть. Меня это нервирует.
Рыжеволосая нимфоманка за соседним столиком пьет свой капучино (я чувствую отвратительный запах кофе даже не принюхиваясь) и читает Паланика. Какая безвкусица.
- У меня очень... скучная работа. Однообразная.
Я хочу еще шейк.
- Но ты же врач, да? Ты помогаешь людям, - он ведет плечами, я веду ногтем по черному пластику, покрывающему брикет спрессованных опилок. Не понимает.
- Я... не такой врач. Я другой врач, - дождь барабанит по витрине кафе. Мимо проезжают автомобили, никто из водителей не смотрит по сторонам. - Этим людям уже не поможешь.
Улыбается.
Совсем не понимает намеков.
- Онколог?
Наверное, думает, что я мазохистка или извращенка - влюбилась в смертельно-больного. Я не могу сдержать неприличную гримасу муки и разочарования, отворачиваюсь, чтобы не видел. Милый.
- Я хочу еще шейк.
- Ну что ты такое говоришь, дорогая, это же так благородно! Бедные люди, ты помогаешь им пройти все стадии принятия. Наверное, тебе тяжело работать...
...неудевительно, что ты приходишь домой такая уставшая.
Отвернулась. Наверное думает о своих пациентах. Переживает. Сердечная моя. Пойду закажу ей еще ее любимого взбитого молока.
Противный мужчина с пристальным влажным взглядом наконец встал. Я откладываю книгу.
- Извините, пожалуйста, я не хочу показаться невежливой, и, вообще, это не мое дело, - я чувствую себя немного не в своей тарелке. Чувствую на спине влажный липкий взгляд. Как будто кто-то положил между лопаток теплую медузу. - Но я невольно подслушала ваш разговор...
Женщина не смотрит на меня, и мне становится совсем стремно.
Вопрос вертится на языке, но я не могу выплюнуть его: каждый раз, как я открываю рот, слова застревают в пересохшем горле, прилипают к зубам, как старая ириска.
Я пытаюсь прокашляться и прячу нижнюю часть лица за своей книгой. В книгах все всегда не так. В книгах не горит стыд в шейном отделе позвоночника. В книгах не трясутся руки.
- Чего ты хочешь, девочка?
Я вздрогнула. Ее голос звучит немного по-другому, теперь, когда стою перед ней. Ее глаза - карие и матовые, совсем не как у ее знакомого. Ее взгляд не обволакивает липкой слюной, она смотрит внутрь. Ее взгляд царапает мне слизистую желудка и, кажется, дотрагивается до матки.
Я почти забыла, почему подошла к ней.
- Ах, - я пытаюсь сказать "извините", но только воздух почти беззвучно покидает мои легкие. По-моему, у меня трясутся коленки. Я заглатываю комок страха и восхищения. - Вы... вы ведь не врач, вы - анатом, верно?
Она отворачивается от меня.
- У меня очень скучная работа.
Я не знаю что сказать, неловкая пауза, скоро вернется мужчина с молоком.
- Почему?
Глупый вопрос, глупый, глупый, она не ответит, надо расплатиться и идти домой.
Но она отвечает.
- Все люди внутри одинаковые.
- Это не так! - вырывается у меня против моей воли и, кажется, я краснею до корней волос. Она же совсем не это имела ввиду. - Ой. Простите. Я пойду. Всего хорошего. Хаха. Вашему другу... тоже. И холодному другу.
Мозжечком я слышу шаги позади себя, хватаю со спинки стула пальто, сумку на длинном ремне и бегу к кассе, не оборачиваясь.
"И холодному другу" - надо же ляпнуть. Уши горят, руки трясутся. Хочется надавать себе пощечин и засунуть лицо в ведро с холодной водой.
- Ты ее знаешь?
Я ставлю на стол перед своей невинной девочкой еще один прозрачный стакан с пушистым коктейлем и вторую чашку чая перед собой.
Провожаю взглядом нескладную малолетку - выбегает на улицу, несется прямо под машины! В такой дождь, безмозглая девка!
- Нет.
Кажется, я улыбаюсь. Смешная девочка. Читает слишком много дурной литературы. Вообразила себе невесть что, наверное, в своем отравленном гормонами и легкими наркотиками мозге.
Я ведь просто люблю его. Я ведь ничего противоестественного. Просто люблю.
Визг тормозов, бам! Нет школьницы.
Мой котенок хмурится и приоткрывает ротик.
- Ах...
Ошарашена. Не знает что сказать. Я еще не успел сесть, поэтому не долго раздумываю перед тем, как обнять ее - думай, что я инстинктивно всегда готов тебя защитить.
Я хочу оторвать ему руки. Не трогай меня. Не трогай меня.
Я чувствую его тепло через блузу.
Отвратительно.
- Пожалуйста, - напряженно говорю я. - Дай мне встать.
Я надеюсь, что девочке уже ничем нельзя помочь.
- Машины всмятку. Ей уже ничем нельзя помочь. Сиди.
Дурак. Прекрати читать мои мысли.
- Я... мне надо на работу. Меня... ждут. Он меня ждет. Его нельзя надолго оставлять одного.
Меня нельзя надолго оставлять среди живых людей.
Я сжимаю кулаки. Ну чем, чем он лучше меня?!
- Хорошо, - говорю я. - Я вызову такси.
Она на бегу надевает пальто и выбегает, не слушая.
Милая. Беспокоится о людях. Меня переполняет и обида, и ревность, и нежность.
Я сажусь на ее место и отпиваю из ее стакана. По всему телу проходит приятная дрожь.
- Людям нельзя помочь.
Таксист смотрит на меня в зеркало заднего вида, как на идиотку.
- Он... он очень тихий. Красивые пальцы.
Она застенчиво смеется и с противным булькающим шипением втягивает в себя остатки молочного коктейля. Я наверное снова потерял управление своим лицом, потому что, случайно посмотрев мне в глаза, она поспешно уставилась в стол. Бормочет "извините", я перебираю пальцами по столу и вздыхаю.
Милая моя. Как ты не понимаешь, что я люблю тебя? А ты мне рассказываешь про какого-то... влюбилась в своего пациента, дурочка, и рассказываешь это мне.
Я же на руках тебя готов носить. Вылизывать пальчики твои ножек. Целовать твою грудь, вдыхать твой запах, делать вещи, о которых ты не читала ни в одной своей научной работе...
Она возвращает аккуратными пальчиками съезжающие толстые очки, я усилием воли возвращаю себя на землю.
Только за это, за великолепие смущенного растрепанного олененка, я решил немного ее подразнить.
- Атата, служебный роман. Тебе не стыдно?
Стыдно. Неудобно. Я не знаю, что на меня нашло, сама понимаю, что это - против любых норм и моралей. Неправильно.
Прекрати смотреть на меня.
- Опять ты замолчала. Ну что такое.
Я отвожу взгляд. Ты милый. Но как я могу тебе объяснить!
Заламываю пальцы. Предлагаю:
- Давай сменим тему.
Ты киваешь головой и улыбаешься. Думаешь расположить меня, показываешь, что не опасен? Милый.
Как ты не понимаешь.
Как хорошо, что ты не можешь залезть в мою голову. Иногда я хочу залезть в твою голову. Иногда я хочу посмотреть, что у тебя внутри. Что внутри у той девочки, за соседним столиком?
Иногда я хочу таких вещей, о которых ты никогда в своей никчемной жизни не задумаешься. Но ты милый. У тебя красивые пальцы. Ты мне нравишься.
- Ты мне нравишься.
На секунду я верю в то, что ты - умнее чем кажешься, что ты читаешь меня как утреннюю газету, развлекаешься. Это самая долгая секунда за этот вечер, наверное у меня очень идиотский вид.
Надо успокоиться, сменить мысль... что эта девочка читает? Чертово зрение.
Она паникующе трет переносицу. Я знаю, что паникующе - я выучил все ее жесты. Милая моя. Я выучил тебя. Я знаю тебя.
Я знаю, сколько раз ты чистишь перед сном зубы.
Я знаю, что ты не пьешь диетическую колу, никогда. Покупаешь кекс с изюмом и чтобы выковыривать из него изюм.
Я знаю, как ты сворачиваешься теплым котенком в плюшевом кресле. С вафельным полотенцем на голове, в которое ты заворачиваешь свои влажные после душа кудри.
Почему ты никогда не приглашаешь меня к себе домой?
Я же уже все про тебя знаю.
Я люблю тебя.
- У тебя такой очаровательный носик, когда ты смущаешься, - продолжаю я свою мысль и отпиваю из чашки. Чай остыл и мне на зуб попалась чаинка, так невовремя - я отплевываюсь, и момент утерян. Но ты снова смеешься, и в твоих глазах огоньки, и я рад. - О чем ты хочешь поговорить? Давай поговорим о твоей работе. Ты ничего мне не рассказываешь. Мне интересно.
Я сжимаю зубы. Это - единственное, чего я не знаю. Закрытый институт. Вход - только по пропускам. Я пытался, но я не смог проникнуть. Меня это нервирует.
Рыжеволосая нимфоманка за соседним столиком пьет свой капучино (я чувствую отвратительный запах кофе даже не принюхиваясь) и читает Паланика. Какая безвкусица.
- У меня очень... скучная работа. Однообразная.
Я хочу еще шейк.
- Но ты же врач, да? Ты помогаешь людям, - он ведет плечами, я веду ногтем по черному пластику, покрывающему брикет спрессованных опилок. Не понимает.
- Я... не такой врач. Я другой врач, - дождь барабанит по витрине кафе. Мимо проезжают автомобили, никто из водителей не смотрит по сторонам. - Этим людям уже не поможешь.
Улыбается.
Совсем не понимает намеков.
- Онколог?
Наверное, думает, что я мазохистка или извращенка - влюбилась в смертельно-больного. Я не могу сдержать неприличную гримасу муки и разочарования, отворачиваюсь, чтобы не видел. Милый.
- Я хочу еще шейк.
- Ну что ты такое говоришь, дорогая, это же так благородно! Бедные люди, ты помогаешь им пройти все стадии принятия. Наверное, тебе тяжело работать...
...неудевительно, что ты приходишь домой такая уставшая.
Отвернулась. Наверное думает о своих пациентах. Переживает. Сердечная моя. Пойду закажу ей еще ее любимого взбитого молока.
Противный мужчина с пристальным влажным взглядом наконец встал. Я откладываю книгу.
- Извините, пожалуйста, я не хочу показаться невежливой, и, вообще, это не мое дело, - я чувствую себя немного не в своей тарелке. Чувствую на спине влажный липкий взгляд. Как будто кто-то положил между лопаток теплую медузу. - Но я невольно подслушала ваш разговор...
Женщина не смотрит на меня, и мне становится совсем стремно.
Вопрос вертится на языке, но я не могу выплюнуть его: каждый раз, как я открываю рот, слова застревают в пересохшем горле, прилипают к зубам, как старая ириска.
Я пытаюсь прокашляться и прячу нижнюю часть лица за своей книгой. В книгах все всегда не так. В книгах не горит стыд в шейном отделе позвоночника. В книгах не трясутся руки.
- Чего ты хочешь, девочка?
Я вздрогнула. Ее голос звучит немного по-другому, теперь, когда стою перед ней. Ее глаза - карие и матовые, совсем не как у ее знакомого. Ее взгляд не обволакивает липкой слюной, она смотрит внутрь. Ее взгляд царапает мне слизистую желудка и, кажется, дотрагивается до матки.
Я почти забыла, почему подошла к ней.
- Ах, - я пытаюсь сказать "извините", но только воздух почти беззвучно покидает мои легкие. По-моему, у меня трясутся коленки. Я заглатываю комок страха и восхищения. - Вы... вы ведь не врач, вы - анатом, верно?
Она отворачивается от меня.
- У меня очень скучная работа.
Я не знаю что сказать, неловкая пауза, скоро вернется мужчина с молоком.
- Почему?
Глупый вопрос, глупый, глупый, она не ответит, надо расплатиться и идти домой.
Но она отвечает.
- Все люди внутри одинаковые.
- Это не так! - вырывается у меня против моей воли и, кажется, я краснею до корней волос. Она же совсем не это имела ввиду. - Ой. Простите. Я пойду. Всего хорошего. Хаха. Вашему другу... тоже. И холодному другу.
Мозжечком я слышу шаги позади себя, хватаю со спинки стула пальто, сумку на длинном ремне и бегу к кассе, не оборачиваясь.
"И холодному другу" - надо же ляпнуть. Уши горят, руки трясутся. Хочется надавать себе пощечин и засунуть лицо в ведро с холодной водой.
- Ты ее знаешь?
Я ставлю на стол перед своей невинной девочкой еще один прозрачный стакан с пушистым коктейлем и вторую чашку чая перед собой.
Провожаю взглядом нескладную малолетку - выбегает на улицу, несется прямо под машины! В такой дождь, безмозглая девка!
- Нет.
Кажется, я улыбаюсь. Смешная девочка. Читает слишком много дурной литературы. Вообразила себе невесть что, наверное, в своем отравленном гормонами и легкими наркотиками мозге.
Я ведь просто люблю его. Я ведь ничего противоестественного. Просто люблю.
Визг тормозов, бам! Нет школьницы.
Мой котенок хмурится и приоткрывает ротик.
- Ах...
Ошарашена. Не знает что сказать. Я еще не успел сесть, поэтому не долго раздумываю перед тем, как обнять ее - думай, что я инстинктивно всегда готов тебя защитить.
Я хочу оторвать ему руки. Не трогай меня. Не трогай меня.
Я чувствую его тепло через блузу.
Отвратительно.
- Пожалуйста, - напряженно говорю я. - Дай мне встать.
Я надеюсь, что девочке уже ничем нельзя помочь.
- Машины всмятку. Ей уже ничем нельзя помочь. Сиди.
Дурак. Прекрати читать мои мысли.
- Я... мне надо на работу. Меня... ждут. Он меня ждет. Его нельзя надолго оставлять одного.
Меня нельзя надолго оставлять среди живых людей.
Я сжимаю кулаки. Ну чем, чем он лучше меня?!
- Хорошо, - говорю я. - Я вызову такси.
Она на бегу надевает пальто и выбегает, не слушая.
Милая. Беспокоится о людях. Меня переполняет и обида, и ревность, и нежность.
Я сажусь на ее место и отпиваю из ее стакана. По всему телу проходит приятная дрожь.
- Людям нельзя помочь.
Таксист смотрит на меня в зеркало заднего вида, как на идиотку.
@музыка: is she more beatiful, is she more beatiful, is she more beatiful than me?
@настроение: Babyshambles - La belle et la bete